Тобиас Уэллс - Моя прекрасная убийца [Сборник]
— Ах, вот оно что! — сказал я.
Холл вдруг заполнился гомоном, смехом и криками. Это наша веселая компания вернулась с парусной регаты. Они тут же окружили нас. На обратном пути они, разумеется, не преминули слегка выпить и теперь бурно начали нас расспрашивать, подшучивать, подначивать и ругаться. Нам пришлось описать все ночное приключение с акулой. Сами того не ожидая, мы вдруг превратились в героев. Ко всему прочему, выяснилось, что у Бетси сегодня день рождения. Я поцеловал ее в обе щечки, исполнил «Happy birthday» и вместе с Франциской получил приглашение на вечеринку по поводу этого знаменательного события.
— Ровно в восемь, — сказал маленький Карел.
— Приходить чисто вымытыми и с приглаженным характером, — добавил австриец, чем вызвал массовый приступ веселья.
Нам оставалось только согласиться.
Франциска печально взглянула на меня. Я тоже представлял себе этот вечер совсем по-другому. Ну, да ладно. Может, удастся оттуда потихоньку улизнуть. Против ожидания празднество вышло довольно милым. Я с удовольствием принял участие в интернациональном дурачестве. Мы танцевали, смеялись, пили «Dingac», терпкое красное вино, и постепенно разогнали своими воплями и танцами представителей старшего поколения.
Где-то в половине одиннадцатого Франциска внезапно исчезла. Я только собирался пригласить ее на медленный танец, но обнаружил, что ее нет. Я пригласил другую девушку, потом еще одну, потом третью. Маленький Карел с ужасом смотрел на меня. Наверно, боялся, что я отобью у него и Бетси.
Потом я забеспокоился, поднялся наверх, постучал в комнату Франциски, не получив ответа, нажал на дверную ручку. Дверь была заперта. Ключа изнутри в замочной скважине не было. Я выбежал на улицу и увидел, что по пляжу в лунном сиянии еще слоняется несколько человек, а двое или трое даже плавают.
— Франциска! — крикнул я, но она не отозвалась. Впрочем, маловероятно, что у нее снова появилась охота к ночным заплывам. Я вернулся на террасу. Компания была в ударе. Даже серьезный и скромный юноша из Восточного Берлина смеялся и нес совершенный вздор. Бетси объявила «белый» танец, и я остался один за столом. Прошло сорок пять минут с момента, когда я в последний раз видел Франциску. Мне стало по-настоящему страшно. Я курил одну сигарету за другой и пил больше, чем нужно.
Тут, наконец, появилась она.
— Где ты была? — спросил я. — Я так волновался.
Она была бледна и выглядела расстроенной. Кончиками холодных, как лед, пальцев она прикоснулась к моему лбу:
— У меня ужасно разболелась голова, Лео. Я приняла таблетку и немножко прогулялась от мыса до бухты.
— В темноте, одна? — спросил я с упреком. — Ты просто маленькая дурочка! Надо было взять меня с собой. Как ты сейчас себя чувствуешь?
— Лучше, — сказала она. — Но в затылке еще давит. Я полчасика побуду здесь, а потом пойду лягу.
Фортуна не улыбалась мне. Все следующие танцы были быстрыми. Ни одной нежной, медленной мелодии, под которую я с удовольствием потанцевал бы с ней. Около полуночи она распрощалась.
— До завтра, любимый, — сказала она. — Завтра все будет хорошо, правда? Ну скажи скорей, что завтра все снова будет хорошо.
— Завтра все снова будет хорошо, — сказал я послушно.
Она слабо улыбнулась.
— И мы с тобой найдем пустынную бухточку. И будем там загорать — только ты и я. И ты обязательно натрешь мне кремом спину, хорошо?
— Да! — сказал я.
— Спокойной ночи, — шепнула она и ушла.
Я приналег на красное вино. В перерывах между бокалами я даже танцевал — уже не помню с кем, потому что был слишком занят мыслями о нас с Франциской, о том, что буду писать в прощальном послании к ней, а также мрачными раздумьями о предстоящей укладке чемодана— это занятие я просто ненавижу.
Мне нельзя было столько пить. Конечно, вино оказалось превосходным, но…
Лавируя между столиками, ко мне пробрался управляющий гостиницей.
— Господин Клипп, — сказал он, — подойдите, пожалуйста, к стойке портье. Там вас ожидает господин, который хочет с вами поговорить!
— Что за господин? — спросил я.
Он испуганно огляделся по сторонам. Все танцевали, никто не мог слышать нас.
— Из полиции! — сказал он и сделал постное лицо.
— Среди ночи? — спросил я и пошел за ним, стремительно трезвея.
В холле стоял высокий, худой, очень смуглый человек в штатском. У него были густые черные усы, как у некоторых наших поэтов, большие черные глаза и узкие длинные пальцы, ногти которых пожелтели от никотина.
— Степанович, — произнес он низким голосом и слегка поклонился.
— Клипп, — представился я. — Чем могу служить?
— Я — ваш коллега. — И он показал мне удостоверение в целлофановой обложке, в котором над фотографией, печатью и непонятными мне письменами большими буквами было начертано «Policia».
— Очень приятно, — сказал я и пожал ему руку. — Что случилось?
— На скалах, полчаса назад, рядом с отелем «Метрополь» найдена мертвая женщина. Она туристка и…
«Франциска»? — пронеслось у меня в голове, и на мгновение я закрыл глаза, слушая, как колотится сердце.
— Я знаю, почему вы здесь, господин Клипп, — продолжал он. — Несколько дней назад мы получили запрос из Интерпола и…
— Как выглядит убитая? — прервал я его.
— Блондинка…
— Волосы очень светлые?
— Да, — сказал он.
Я перевел дух. Из камня, который свалился у меня с души, можно было вырубить фигуры двух всадников со знаменем в руках.
— Я бы попросил вас пройти со мной. Убитая родом из Германии. Платье, купальник куплены в Гамбурге, это
видно по этикеткам. Возможно, вы сможете нам помочь.
— Женщина в состоянии алкогольного опьянения? — спросил я.
— Нет, — сказал он. — Она убита обычным ножом, в шею. Вот так. — Он показал мне, куда был нанесен удар.
Туда же, куда и Ладике.
— Хорошо, я иду, — согласился я. — Хотя мне не совсем ясны мои функции. Но раз вы просите…
— Спасибо, — ответил он. Затем он сказал несколько слов на своем языке управляющему, который молча присутствовал тут же, скрестив руки на груди. Тот с готовностью кивнул, быстро взглянул на меня и кивнул еще раз. Мы пошли. У отеля стоял маленький «фиат». Высокий коллега, сложившись пополам, сел за руль и открыл правую дверцу. Я поместился рядом с ним. Через пять минут мы были на месте. Он припарковался у стены и вышел из машины, снова совершив акробатический трюк — видимо, привычный и отработанный. Когда мы сошли с дороги и стали при свете его фонарика пробираться по камням к морю, я почувствовал, как на лоб мне упали первые капли дождя.
— Дождь начался! — вырвалось у меня ни с того ни с сего глупое замечание.
— Да, — кивнул он. — Юго. Ветер, который приходит…
— …и приносит дождь, я знаю, — закончил я.
— Но всего на один-два дня, — добавил он.
Мы остановились на довольно большой ровной площадке среди скал. Там нас ждали двое мужчин. На одном была форма местной полиции. Другой, пониже ростом, со светлыми волнистыми волосами представился как доктор Вулкович. Или что-то в этом роде.
Убитая лежала на краю площадки, покрытая краснобелым купальным халатом. Издалека она была похожа на большую экзотическую рыбу. Я подошел и приподнял халат там, где из-под него виднелись светлые волосы.
Это была фрау Цирот.
Я закрыл халатом окровавленную шею и лицо покойной, выпрямился и поднял глаза на высокого худого коллегу.
— Да, — сказал я, — могу вам помочь. Я знаю убитую.
— Прекрасно! — откликнулся он.
Ничего прекрасного я в этом не видел.
Мы постояли, отвернувшись от трупа. Дождь усиливался.
Маленький светловолосый врач уже выбрался наверх, на дорогу. Из его красной кожаной сумки свисал конец резиновой трубки.
Степанович сказал несколько слов полицейскому, который, спасаясь от дождя и ветра, поднял воротник своей форменной куртки. Они прозвучали как приказ. Полицейский кивнул.
— Кто же она? — спросил меня, наконец, Степанович.
Я рассказал все, что знал. У меня не было выбора, хотя я понимал, что будет означать для Франциски эта находка. Но я обязан был ему сказать.
Пока я рассказывал, мы медленно перебирались с камня на камень, направляясь к дороге.
— Она работала в той самой фирме, где и эта девушка, которая сейчас здесь?.. — спросил он, избегая смотреть на меня.
— Да, — ответил я, — верно. Она были свидетельницей последнего разговора убитого в Гамбурге Ладике с Франциской, о чем дала показания во время следствия.
Мы выбрались на дорогу. Галька зашуршала у нас под ногами.
— А как, простите, был убит этот мужчина в Гамбурге? — спросил он.
— Точно таким же способом, — тихо ответил я.
— Как? — переспросил он.
— Ножницами, — сказал я и, как ребенку, изобразил двумя пальцами ножницы.
